Спешка и fast-thinking

[...]

"Можно ли мыслить на скорости? И не обрекает ли себя телевидение, предоставляя слово мыслителям, вроде как способных мыслить в ускоренном темпе, на то, что ему всегда приходится иметь дело только с «fast-thinker'ами», «быстродумами», мыслящими быстрее собственной тени...

Стоит задуматься, почему они способны отвечать этим совершенно особенным условиям, почему у них получается мыслить в условиях, при которых никто уже не мыслит. Ответом, как мне кажется, является то, что они мыслят «готовыми идеями». «Готовые идеи», о которых говорит Флобер, это идеи, усвоенные всеми, банальные, общие, не вызывающие возражений; это также идеи, усвоенные всеми до того, как вы их усвоили, поэтому проблема восприятия не ставится. Когда речь идет об устном выступлении, книге или телевизионном сообщении, главная задача коммуникации — соответствовать условиям восприятия, для чего необходимо знать, располагает ли слушающий кодом для расшифровки того, о чём в данный момент говорится. А когда вы выдаёте «готовые идеи», проблема отпадает сама собой. Коммуникация возникает мгновенно, потому что в каком-то смысле её не существует. Она является всего лишь видимостью. Обмен банальностями, общими местами есть коммуникация, единственным содержанием которой является сам факт общения.

Достоинством «общих мест», играющих огромную роль в повседневном общении, является то, что все способны их воспринимать и воспринимать мгновенно: из-за своей банальности они являются общими как для говорящего, так и для слушающего. В отличие от общих мест, мысль по определению является подрывной: она начинает с разрушения готовых идей, а затем должна привести доказательства. Когда Декарт говорит о доказательстве, он имеет в виду длинную цепочку рассуждений. Это занимает некоторое количество времени, нужно выдвинуть целую серию посылок, связанных союзами «следовательно», «значит», «принимая во внимание что»... Но такое разворачивание мыслящего мышления неразрывно связано со временем."


— Пьер Бурдьё
"О телевидении и журналистике"

#книги #culture #cognition

Понедельничный прошлонедельник
(02/06 — 15/06)

1. Schwermut (Стайнер)

2. — XX — (Соррентино)

3. 2026: Добро пожаловать в Мёртвый Интернет (1), (2) (Мариани)

4. Ксерокс и Бесконечность (Бодрийяр)

5. Обезьяна и сущность (1), (2), (3) (Хаксли)

6. "Если" (Киплинг)

7. Мера океана рыбьих страданий

8. Рассуждения о добровольном рабстве (де ла Боэси)

9. Спешка и fast-thinking (Бурдьё)

10. День сурка на шоколадной фабрике
-----

Звіт
[1, 2]
-----

Art: Tim Fishlock

#monday

Расширяем словарный запас.
Синонимы и collocations, как правильно крыть хуйла.


P.S. "Шлюшидзе", "сестроёб", и "денег нет" — *chef kiss*

Враждебная эпистемология

Что общего у чизбургера и стройной конспирологической теории? Они награждают мозг за обнаружение того, что в природе не встречается — пищевое изобилие и стройная модель, которая собирает сонм разрозненных кусочков паззла в ясно-понятную причинно-следственную и концептуальную схему. Никто ещё не тромбанулся от одного чизбургера или каверзной мыслишки о том, что несовершенство мира это чьи-то закулисные происки. Но диета и эпистемология построенные на "вкусно-приятно" и "ясно-понятно" приводят к печальным и зачастую летальным последствиям.

Мы крайне ограничены во времени и ресурсах, которые можем выделить на познание мира, в котором обитаем. Упрощения, сокращения/короткие пути (shortcuts), эвристики, и доверие экспертам — неизбежны. Мы вынуждены доверять окружающим: водителю авто на встречной полосе, автомеханику обслуживавшему наше авто, системе здравоохранения, пищевой промышленности, учёным, неизвестным в толкучке (вы же не сканируете каждого, кто в состоянии исподтишка нарушить целостность ваших кожных покровов и внутренних органов острым предметом, а после так же незаметно скрыться в толпе). Мы коллективные заложники своей когнитивной ограниченности.

Американский психофизик и рыночный исследователь Говард Московитц предложил термин "точка блаженства" (bliss point) — диапазон, в котором восприятие не дает ощущения, что чего-то слишком много или слишком мало, а ощущается «идеальное» количество солености, сладости или насыщенности — "тошонадо". Человеческому организму нужна соль для поддержания водного баланса, сахар для получения энергии и жир для построения мозга. Фастфуд эксплуатирует наше восприятие — пищевая инженерия манипулирует составом продуктов, которые вызывают выброс дофамина и желание добавки. Для большинства вредный чизбургер вкуснее приготовленного мамой бутерброда.

Схожим образом природа награждает нас за нахождение связной картины в хаотичном бытии — молодец, дружок, ты заглянул:а в фундаментальную каузальную (причинно-следственную) структуру мира — хороший примат, кайфани чуток, ищи ещё. Элисон Гопник, которая сравнивает моменты "Ага!" прозрения с "ментальным оргазмом" (объяснение (explanation) для мышления - как оргазм для репродукции) очень к месту приводит цитату Томаса Гоббса:

«Существует страсть ума, которая, благодаря упорному стремлению к постоянному и неустанному приобретению знаний, превосходит кратковременную силу плотского удовольствия».

Тчи Нгуен (C. Tchi Nguen) предлагает когнитивный аналог точки блаженства — "соблазн ясности" (seduction of clarity). Ощущение ясности функционирует как мыслеостанавливающая эвристика (thought-terminating heuristic). Ясно-понятно, собрались-разобрались, можно закрыть вопрос и двигаться дальше чтобы сберечь такие драгоценные время, энергию, и внимание. Феноменологией чувства ясности можно так же замечательно манипулировать как и вкусовыми ощущениями.

Представьте чью-то злую волю направленную на создание у вас ощущения понимания — вас "угощают"чем-то доступным, обладающим объяснительной силой, и легко коммуницируемым. Паззл складывается, дофамин выделяется, изыскания прекращаются — ведь картина мира уже дополнена.

Враждебная эпистемология может включать в себя других людей, сообщества, культурные практики, институциональные структуры, технологии — всё в окружающем мире, что может эксплуатировать когнитивные слабости и уязвимости. Конспирологические эхо-камеры, геймифицированные интерфейсы социальных медиа, "левые" институциональные системы сертификации/аттестации — всё это пагубно сказывается на способности познавать мир.

"Эпистемическая жизнь для когнитивно ограниченных существ — это динамичный и бесконечный цикл реакции и контрреакции — эвристики, затем эксплуатации этой эвристики, а затем новой, усовершенствованной эвристики и более совершенной, более продвинутой эксплуатации. Ограниченные существа во враждебной среде заперты в бесконечной эпистемической гонке вооружений."


• Hostile Epistemology
• The seductions of clarity
• Explanation as orgasm and the drive for causal understanding

#psychology #cognition

Гуманизм в эпоху скотобойни (1)

[...]

"Это был ужасный [XXый] век. Ярких, сочувствующих молодых людей, которые сейчас сталкиваются с временем, когда тысячи невинных людей гибнут, можно простить за то, что они думают, что их старшие не заботятся о них достаточно, и действительно, самоуспокоенность имеет тенденцию проникать в душу по мере того, как выпадают волосы. Но их старшие выросли в то время, когда невинных человеческих существ убивали миллионами. Полные факты о нацистской Германии стали известны довольно быстро и были более чем достаточными, чтобы вызвать отчаяние. Полная правда о Советском Союзе стала общеизвестной не так быстро, но когда это наконец произошло, отчаяние усугубилось. Полная правда о Китае Мао сделала это усугубленное отчаяние недостаточной реакцией. После Мао даже Пол Пот не стал сюрпризом. К сожалению, он был клише.

Нашим был век истребления, эпоха скотобойни (abattoir). Но накопленное разрушение принесло один конструктивный результат, благотворный, пусть и единичный. Оно заставило нас серьёзно задуматься о том, как мы думаем. Что касается меня, то я стал серьезно задумываться обо всех областях творчества, которые, казалось, я любил одинаково, независимо от их места в предполагаемой иерархии. Я любил поэзию, но такие выдающиеся фигуры, как Брехт и Неруда, были лишь двумя из одаренных поэтов, которые оказывали помощь и поддержку тоталитарной власти. Я любил классическую музыку, но так же любил её Рейнхард Гейдрих и невыразимый доктор Менгеле. Я любил современную прозу во всей ее бесстрашной всеохватности, но Луи-Фердинанд Селин, автор удивительной фантасмагории «Путешествие на край ночи», написал также «Багатели для резни», бревиарий для расистских фанатиков. При ближайшем рассмотрении ни одно из этих возвышенных занятий само по себе не было надёжным противоядием от яда иррациональности, который неотделим от человеческих дел, но губителен для них, если ему дать собственную жизнь. А в случае с менее возвышенными занятиями в рассмотрении почти не было необходимости. Я любил популярную музыку, но одного взгляда на Джонни Роттена было достаточно, чтобы понять, почему даже СС иногда предавали военному суду нескольких своих сотрудников за нигилистическое поведение, выходящее за рамки служебной обязанности, а в последнее время появились тексты рэп-песен, отличающиеся от «Песни Хорста Весселя» лишь тем, что написаны хуже. Я любил спортивное искусство, но так же любила его Лени Рифеншталь, которая также доказала, что в кино нет ничего обязательно гуманистического: «Триумф воли» — это зрелище, которое должен увидеть каждый, но которое никто не должен обожать. Было бы приятно верить, что комедия, одна из областей моей деятельности, по своей природе противоположна политическому ужасу, но было слишком много подтвержденных случаев, когда Сталин и Молотов хохотали, подписывая смертные приговоры, и слишком много доказательств того, что Гитлер рассказывал довольно хорошие анекдоты. Если не было ни одной области творчества, которая была бы неподкупно чистой, то где же тогда был гуманизм?"


— Clive James
"Cultural Amnesia: Necessary memories from history and the arts"

(продолжение)

#culture #книги #global

So bright the vision (отрывок)

First it was told by mouth. Then it was writ by hand. Now it's fabricated by machine.

"Были и другие корабли, с носами, устремлёнными в небо, ожидающие сигнала — нажатия кнопки, щёлканья переключателя, мерцания кусочка навигационной ленты, — который отправит их в погоню за домом. Сначала в черноту, а затем в то другое место жутковатой иномирности (weird other-worldness) уничтожающей время и пространство, бросающей вызов теоретическому пределу скорости света. Корабли со многих звёзд, все прилетевшие на Землю ради одной только вещи, ради единственного товара, который могли продать земляне.

Он оторвал взгляд от завораживающего космопорта и посмотрел на раскинувшийся город, на перекошенные, наклонные, похожие на коробки прямоугольники района, где он жил, а далеко на севере сияли сказочные башни и величественные здания знаменитых и мудрых.

Фантастический мир, подумал он. Фантастический мир для жизни. Не такой мир, о котором мечтали Герберт Уэллс и Стэплдон. У них это был далёкий и галактический империум, слава и величие, которые Земля каким-то образом упустила, когда наконец открылись двери в космос. Не гром ракет, а гром печатных машин. Не великие и возвышенные цели, а слабый, тихий, настойчивый голос, плетущий сказку. Не далёкие просторы новых планет, а чердачная комната и мучительный страх, что машина подведёт, что ленты слишком часто использовались, что все данные неверны.

***

«Что ещё?» — спросил он. «Вдохновение? Преданность делу? Гениальность? Назови что хочешь. Мы механики, мужик. У нас есть машины и ленты. Двести лет назад мы перешли на массовое производство. Мы механизировали производство, чтобы люди могли выпускать книги и рассказы, даже если у них нет таланта. У нас есть работа. Мы должны выпускать тонны чепухи (drivel) для всей этой проклятой галактики. Мы должны заставлять их истекать слюной над тем, что же будет дальше с темноглазой Энни, королевой далёких космических просторов. И мы должны застрелить парня вместе с ней, залатать его, застрелить, залатать и...»

***

«Скоро, для того, чтобы писать, нужно будет только иметь много денег. Можно будет купить такую машину, сесть за неё, нажать на кнопку или переключатель, а может, просто пнуть её, и она выплюнет готовую историю до последней восклицательной точки.

Раньше можно было купить старую потрёпанную машинку, скажем, за сто долларов, и напечатать на ней любое количество текстов — не очень хороших, но продаваемых. Сегодня нужно иметь дорогую машину, дорогую камеру и много специальной ленты и пленки. Когда-нибудь, — сказал он, — человечество перехитрит само себя. Когда-нибудь оно механизируется до такой степени, что не останется места для людей, а будут только машины».

***

Придайте произведению ремесла экономическую ценность, и человек найдёт способ производить его в больших количествах. Когда-то мебель изготавливалась с любовью мастерами, которые создавали произведения искусства, которые с гордостью служили многим поколениям. Затем появились машины, и человек стал производить мебель, которая была чисто функциональной, не имела долговечной ценности и не вызывала гордости. То же самое произошло с письменностью. Она утратила свою гордость. Она перестала быть искусством и стала товаром. Но что было делать человеку? Что он мог сделать?"


— Clifford Simak
"So bright the vision" (1968)
(переведено как "Сила воображения")

#книги #ai

Пепел и снег

I gaze upon all the Edens that had fallen in me.
I saw Edens that I had held in my hands but let go of.
I saw promises I did not keep;
pains I did not soothe,
wounds I did not heal,
tears I did not shed.
I saw deaths I did not mourn,
prayers I did not answer,
doors I did not open,
doors I did not close,
lovers I left behind,
and dreams I did not live.
I saw all that was offered to me,
that I could not accept.
I saw the letters I wished for,
but never received.
I saw all that would have been,
but never will be.

***

Feather to fire
Fire to blood
Blood to bone
Bone to marrow
Marrow to ashes
Ashes to snow