Гендерные стереотипы. Обзор статьи Наоми Эллемерс

Those men get along best with women who can get along best without them.
Charles Baudelaire

Что вы здесь видите? Почти все женщины занимаются домашними делами, отдыхает только одна. Мужчина лежит на диванчике.

Картинка из мануала по домострою? Нет. Социальная реклама “Stay home. Save lives” 2021 года направленная на соблюдение гражданами United Kingdom карантинных ограничений.

Но почему такое неравномерное распределение? Стереотипы, сэр.

Стереотипы, в минимальной релевантной формулировке, отражают общие ожидания от членов определенной социальной группы. Тенденция воспринимать индивидов как представителей разных социальных групп имеет долгую историю в целом ряде контекстов. Влияние подобной социальной категоризации на приписывание признаков и характеристик членам определенных групп может быть весьма изменчивым в зависимости от ситуации и контраста между сравниваемыми группами (Oakes et al. 1994). К примеру, психолог может казаться более креативным чем физик, но менее креативным чем художник или музыкант.

Такая изменчивость и контекстуальная зависимость стереотипов зачастую возникает в отношении гендерной категоризации и стереотипизации. Гендер считается одной из первичных черт восприятия индивида. Как взрослые, так и дети моментально и имплицитно (скрыто) кластеризуют неизвестных лиц по гендеру, даже если эта категоризация не релевантна ситуации и не несет информационной выгоды. (Bennett et al. 2000; Ito & Urland 2003).

Рамки восприятия

Социальная практика нарушения, “изгиба” гендерных ролей и стереотипов известная как gender bending (к примеру, дрэг или кросс-дрессинг), имеет долгую историю — от Древней Греции (если не раньше) до скандинавского эпоса, Шекспира и сегодняшних дней. Не смотря на это, гендер остается преимущественно бинарной категоризацией мужчин и женщин, объясняющей все различия контрастом между ними. Она носит мгновенный (вы не успеваете её осмыслить) и ярко выраженный характер, относительно фиксирована и легко поляризуется. Эти особенности способствуют формированию, устойчивости и подкреплению воспринимаемых различий между мужчинами и женщинами.

Зерно истины?

Гендерные стереотипы отражают первостепенное значение, которое мы придаем выполнению задач (task performance) при оценке мужчин и социальных отношений при оценке женщин. Исполнительность и упорство воспринимаются как показатели бОльшей агентности (agency) у мужчин, так же как теплота и забота относятся к показателям бОльшей общности (communality) женщин (Kite et al. 2008). Разница в акцентах агентности и заботы наблюдается в разнице поведения мужчин и женщин, равно как и в принимаемых ими решениях. Активные тенденции и самоуверенность у мужчин приводят к более рискованным выборам (например, в сексуальном поведении, употреблении алкоголя и наркотиков, азартных играх, вождении; Byrnes et al. 1999), в то время как женщины более осторожны в этих аспектах. Некоторые исследования показывают, что в 30 индустриализированных странах существует четкая сегрегация в занимаемых позициях, согласно гендеру. В политике доминируют мужчины, а среди младшего медперсонала превалируют женщины (Jarman et al. 2012). Независимо от своего трудового статуса, во многих странах и культурах женщины тратят больше времени на домашние дела, чем мужчины. Даже в плане социального вклада наблюдается разница: мужчины с большей вероятностью участвуют в спасательных работах (демонстрируя агентность), в то время как женщины более склонны волонтёрить для Корпуса Мира (Peace Corps) демонстрируя общность (communality) (Becker & Eagly 2005).

С одной стороны, эти различия можно легко объяснить наследственными биологическими различиями (Ellemers 2014), бОльшей силой мужчин и способностью женщин к деторождению, разными уровнями тестостерона и окситоцина, а также их корнями уходящими вглубь нашего эволюционного прошлого и, как следствие, тем, как они “вшиты” (hard-wired) в мозге. С другой стороны, не все так однозначно.
К примеру, есть подтверждения тому, что гендерные роли в сообществах охотников-собирателей были более эгалитарными, чем принято считать (Dyble et al. 2015).

|Интересная статья на Aeon о том, что система взглядов изображающая все ранние человеческие сообщества как небольшие и мобильные группы охотников-собирателей, тоже неверна|

Тот же тестостерон, традиционно считающийся не более чем прекурсором агрессивного поведения может регулировать просоциальное поведение и заботу (Van Honk et al. 2011).

Гормональные изменения зависят не только от пола, но также могут вызываться ситуационно какими-либо жизненными событиями. Уровень упомянутого ранее окситоцина в крови мужчин и женщин почти одинаково увеличивается после рождения первого ребенка, что помогает им приспособиться к новым условиям требующим заботы о новорожденном потомстве (Gordon et al. 2010). Много копий было сломано в спорах о различиях мужского и женского мозга, но если верить МРТ снимкам 1,400 человеческих мозгов, нет достоверных различий между объемом серого вещества или связями между разными отделами у мужчин и женщин (Joel et al. 2015; Fine 2013). Сотни исследований когнитивной производительности (например, способности в математике), личностных характеристик, социальных поведений (к примеру, лидерство) и психологического благополучия (например, академическая самооценка), демонстрируют больше сходства чем различия между мужчинами и женщинами (Hyde 2014). Упомянутые выше работы в основном отмечают бОльшие изменения между отдельными мужчинами и женщинами, чем между мужчинами и женщинами как группами, давая возможность предположить, что биология не является главным фактором обусловливающим гендерные различия в поведении. И здесь на сцену выходит социально-когнитивная теория гендерного развития и дифференциации (Bussey & Bandura 1999), которая говорит о том, что гендерные различия развиваются в процессе жизни вследствие того, как по-разному происходит воспитание и образование мальчиков и девочек. В этом процессе биологические различия становятся фундаментом для общих взглядов (shared beliefs) на характерные признаки и свойства мужчин и женщин. Но, согласно результатам исследований, разные социальные роли и сильные позиции мужчин как кормильцев (economic providers) и женщин как домохозяек (homemakers) — в отличие от биологических различий — подчеркивают и усугубляют начальные различия. Социальные роли в куда большей степени чем гендер влияют на гормональную регуляцию, само- и социальную регуляцию, что в конечном счете вызывает различия в мышлении, чувствах и поведении мужчин и женщин (Eagly & Wood 2013).

Польза или вред?

Стереотипы в целом, равно как и гендерные стереотипы, могут быть полезны когда нужна быстрая оценка неизвестных людей и их возможного поведения, или чтобы понять, чем одна большая группа людей отличается от другой.Однако эти же свойства оказываются бесполезными для оценки отдельных индивидов. Гендерные стереотипы углубляют воспринимаемые различия и предлагают упрощенный взгляд на реальность. Они подчеркивают воспринимаемые границы между мужчинами и женщинами, и оправдывают символические и социальные влияния гендера на разделение ролей и социальное неравенство.

В образовательном контексте, гендерные стереотипы становятся причиной того, что студенты-женщины считаются менее способными во всех областях науки, чем студенты мужчины (Leslie et al. 2015). Одинаковые CV и мотивационные письма дают разные результаты в зависимости от того, кто подается — Джон или Дженнифер (Moss-Racusin et al. 2012). Даже такой креативный продукт как дизайн дома воспринимается по-разному, в зависимости от того, мужское или женское имя у архитектора (Proudfoot et al. 2015).

Сравнение уровней зарплат мужчин и женщин с одинаковой квалификацией и на одинаковых позициях уже стало многократно подтвержденной классикой (Buffington et al. 2016). На протяжении карьеры женщин реже повышают в должности и выбирают на престижные позиции. Не смотря на отсутствие различий в объективных показателях (академические публикации, цитирование), личных обстоятельствах на работе (годы работы в сфере, дисциплина) и дома (дети), женщины в академической среде реже чем мужчины получали высокие должности (Trevino et al. 2015). Эта распространенная тенденция недооценивать профессиональную деятельность женщин хорошо видна в результатах метаанализа 100 эмпирических работ охватывающих 378,850 сотрудников в разных сферах (Joshi et al. 2015).

Однако, у этого есть и зеркальное отражение — в то время, как мужчины выше оцениваются в общих способностях и результативности, женщинам приписывают бОльшую эмоциональную/душевную теплоту (warmth), эмпатию и альтруизм — даже тогда, когда этому нет оснований. Во многих странах, отцы имеют ограниченную или же совсем никакой возможности отпуска по уходу за ребенком, и меньше шансов в получении опеки над ребенком после развода, на основании предположения, что мужчины придают меньшее значение родительству или же менее способны к уходу за ребенком, чем женщины.

Можно ли их избежать?

В свете объективных подтверждений того, что мужчины так же, как и женщины заботятся о семье и друзьях, а женщины так же, как и мужчины могут демонстрировать высокую результативность и амбиции, было бы глупо придерживаться мнения, что теплота и забота характеризуют всех женщин, как амбиции и компетентность характеризуют всех мужчин. Во всяком случае, в цивилизованном обществе вслух в таком никто не признается. Тем не менее частные взгляды и скрытые убеждения зачастую опираются на стереотипные ассоциации оставаясь при этом неосознанными. К примеру, в компьютерном тесте на время реакции люди быстрее и с меньшими усилиями соединяли имена и лица женщин с разными аспектами семейной жизни, в то время как имена и лица мужчин чаще ассоциировались с профессиональной карьерой (Greenwald & Banaji 1995). Действительно, среди многих культур и контекстов, те, кто не демонстрирует открыто сексистские взгляды, могут считать, что женщины более чувствительны и нуждаются в защите мужчин (т.н. “добродетельный сексизм” (benevolent sexism)(Glick et al. 2000).

Людям достаточно сложно признать, что эти более тонкие и скрытые убеждения могут отражать стереотипные взгляды на мужчин и женщин (Barreto & Ellemers 2015). И тем не менее, эти скрыто выраженные гендерные стереотипы могут пересиливать открыто выраженные намерения о необходимости равного отношения. К примеру, признание стереотипных качеств женщин свойственных для добродетельного сексизма ассоциируется с принятием бытового насилия по отношению к женщинам (Glick et al. 2002) и желания ограничить их права для регулирования беременности и репродукции (Huang et al. 2016). В парах, у которых скрыто присутствуют гендерные стереотипы, интимные потребности мужчины приоритизируются по отношению к амбициям и достижениям женщины (Hammond & Overall 2015). В контексте результативности, добродетельные и скрытые — скорее, чем враждебные и явные — гендерные стереотипы способствуют тому, что женщины преуменьшают свои достижения и амбиции, и подчеркивают свои межличностные качества (Barreto et al. 2010).

Скрытые убеждения, даже не будучи выраженными явно, влияют на разницу в подходах к воспитанию сыновей и дочерей (Endendijk et al. 2014). Получается, что с юных лет, дети имплицитно (скрыто) обучаются гендерным стереотипам и воспроизводят их в своих убеждениях и поведении. Например, скрытое предположение, что математика не для девочек, часто наблюдается среди детей девятилетнего возраста. Это убеждение крепнет в подростковом возрасте и лучше предсказывает академические достижения и трудоустройство, чем отношение девочек к гендеру и математике (Steffens et al. 2010).

Таким образом, не смотря на то, что отношение к мужчинам и женщинам становится с годами всё более эгалитарным — и, во многих странах, закрепленным законодательно — — на имплицитном (скрытом) уровне, гендерные стереотипы продолжают формировать наши суждения и поведение.

Гендерные ожидания

В разных сферах гендерные стереотипы скрыто влияют на наши ожидания от качеств, приоритетов и потребностей отдельных мужчин и женщин, равно как и на стандарты под которые мы их подгоняем (рис.1). Мужчины, как и женщины, оценивают женщин в первую очередь сквозь оптику внешности, нежели по их достижениям, в то время как мужчин оценивают иначе (Fredrickson & Roberts 1997). В результате, оценка внешности доминирует в наших суждениях женщин даже там, где это нерелевантно. Показателен случай Анны Хопкинс, профессионального и успешного консультанта, которую сочли неподходящей для партнерства в её фирме из-за ее поведения, мейкапа и стиля одежды, который сочли недостаточно женственным (Fiske et al. 1991).

Этот случай представляет системную закономерность оценки женщин разной расовой принадлежности и занимаемой должности, независимо от их привлекательности или степени знакомства. К сожалению, когда при профессиональной оценке женщин больше обращают внимание на внешность, их воспринимают как менее компетентных (Cikara et al. 2011). Подобные эффекты объективации не ухудшают воспринимаемые качества мужчин даже если их оценивают по внешности (Heflick et al. 2011).

Гендерные стереотипы также скрыто влияют на то, как мы ищем романтических партнеров и какие их качества нас интересуют. Описывая идеального партнера мужчины утверждают, что хотят познакомиться с женщиной такой же умной, как они, или даже умнее. Однако, на практике они оказываются менее заинтересованы в партнершах которые превосходят их в этом качестве (Park et al. 2015). Даже если мужчины действительно ценят деятельных и независимых партнеров, женщины склонны считать, что мужчины предпочитают любезных и соглашающихся (Hornsey et al. 2015).

Родительство также по-разному влияет на наше восприятие мужчин и женщин, и тут гендерные стереотипы скрыто корректируют наши суждения. Когда женщины становятся матерями, мы склонны считать, что они должны сделать потомство первоочередным приоритетом и стать менее мотивированными и амбициозными в работе. В то же время, на мужчин ставших отцами, это предположение не распространяется. Подобные скрытые ожидания существенно влияют на работу и карьерные возможности мужчин и женщин. Исследование 40,000 сотрудников в 36 странах выявило подобные проблемы в совмещении работы с семейными ролями (Lyness & Judiesch 2014). В исследовании, в котором оценивались заявления о приеме на работу, матери приблизительно в два раза реже были рекомендованы на вакансию, чем бездетные, даже с учетом одинаковой квалификации (Correll et al. 2007). Восприятие матерей как менее компетентных снижает их шансы получить работу (Heilman & Okimoto 2008). Наблюдается тенденция сниженной вероятности найма, повышения или обучения работающих матерей по сравнению с работающими отцами или сотрудниками без детей (Cuddy et al. 2004).

Однако не только женщины страдают от гендерных стереотипов, мужчины тоже, только иначе. Они меньше представлены в профессиональных и семейных ролях подразумевающих общность и заботу (Croft et al. 2015). Скрытое предположение, что отношения с другими и межличностная уязвимость менее релевантны для мужчин, может иметь пагубные последствия в долгосрочной перспективе. В метаанализе 78 работ охвативших около 20,000 участников демонстрируется, что мужчины, которых социальные стереотипы подталкивали к независимости и проявлению власти над женщинами, понесли социальные издержки, независимо от расы, возраста или сексуальной ориентации. Неблагоприятные последствия включали в себя ухудшение социальной функции, проблемы с психическим здоровьем, включая депрессию, одиночество и злоупотребление веществами (Wong et al. 2017).

Объясняя происходящее

Мы используем стереотипы чтобы осмыслять мир. Наши стереотипные ожидания помогают нам обнаруживать, интерпретировать и запоминать вещи, которые мы видим, слышим и узнаем о других (Amodio 2014). Определяя, что привлечет наше внимание, какая информация окажется ценной, и что должно быть запомнено, стереотипы образуют мощный фильтр через который мы пропускаем информацию о мужчинах и женщинах (Fiske & Taylor 2013). Гендерные стереотипы в силу своей укорененности в нашем восприятии окружающего мира зачастую превалируют над стереотипами о других группах людей, и по этой же причине они более устойчивы к изменениям. Информация, которая выявляет неадекватность стереотипов для характеризации группы, будет скорее проигнорирована, обесценена или забыта (Wigboldus et al. 2003).

Когнитивная функция

Индивиды, которые откровенно нарушают наши стереотипные ожидания привлекают наше внимание, и противоречащая стереотипам информация может лечь в основу наших суждений (об этом в главе “Слом стереотипа” дальше). Однако, в любой ситуации, где информация об индивиде недостаточна или двояка, мы предпочитаем информацию согласующуюся с нашими стереотипами и ожиданиями. В одном исследовании, при одинаковой полученной информации респонденты приписывали мужчинам бОльшую известность, чем женщинам, руководствуясь общими стереотипными ожиданиями (Banaji & Greenwald 1995). Возвращаясь к математике, учителя оценивали высокие результаты мальчиков как показатель их способностей к логическим рассуждениям, в то время как аналогичные достижения девочек объяснялись исключительными усилиями. И наоборот, промахи мальчиков считались нехваткой усердия, а неудачи девочек — нехваткой способностей (Tiedemann 2000).

Коммуникативная функция

В отношении групп незнакомых людей о которых мы ничего не знаем, например, бездомных или мигрантов из далеких стран, легко понять, почему мы полагаемся на стереотипы, чтобы предсказать и понять поведение отдельных членов группы. В условиях нехватки информации, непосредственного опыта и знания о намерениях и свойствах отдельных членов группы, есть смысл делать умозаключения об индивидах на основании характеристик группы. Также как есть смысл не отказываться от учета групповых характеристик в случае единичных частных отклонений, особенно, если группа воспринимается как источник угрозы. Даже если мигрант вам улыбается и вежливо разговаривает на вашем языке, это не отменяет вашей настороженности по отношению к другим мигрантам. It is better to be safe than sorry. Но в случае с гендерными стереотипами ситуация другая. У большинства из нас есть прочные и интимные отношения с представителями обеих гендерных групп, и большинство этих взаимодействий скорее положительные нежели агрессивные (Radke et al. 2016). Нет нехватки в информации о различиях в качествах, желаниях и достижениях как мужчин, так и женщин, и очевидно, что все не одинаковые. Но тогда возникает вопрос, откуда берутся ожидания основанные на ГРУППОВЫХ характеристиках, если у нас есть разнообразный индивидуальный опыт всевозможных различий?

Коммуницирование стереотипов происходит преимущественно имплицитно (скрыто), через то, как мы изображаем и описываем деятельность, желания и достижения мужчин и женщин. К примеру, тем, как они воспитывают и обучают своих детей, родители могут имплицитно научить их что есть приемлемым и неприемлемым поведением для мужчины и женщины. Даже родители покупающие детям гендер-нейтральные игрушки все равно могут коммуницировать им скрытые ожидания, к примеру, читая с ними книжку. Они транслируют то, что считают приемлемым поведением и деятельностью для мальчиков и девочек, делая более положительные комментарии об участии детей в гендер-стереотипной деятельности (Endendijk et al. 2014).

Медиа репрезентации также подкрепляют стереотипные ожидания от мужчин и женщин, к примеру, показывая в рекламе мужчин в роли экспертов, а женщин ухаживающими за кем-то. Или же демонстрируя в печатных материалах преимущественно лицо и торс мужчин, но в полный рост женщин, что облегчает тенденцию оценивать женщин по их стилю одежды и форме тела (Matthews 2007). Таким же образом, медиа освещая публичные личности фокусируется на достижениях мужчин, как например, спорт или политика, в случае женщин делая упор на внешность и личные отношения (Cohn 2015). Неудивительно, что эти скрыто транслируемые гендерные стереотипы оказывают влияние на взглядах девочек на гендерные роли, отношение к своему телу и к сексу (Ward & Harrison 2005).

Даже эмоции выражаемые мужчинами и женщинами коммуницируют и подкрепляют гендер-стереотипные ожидания. Не смотря на то, что в основном мужчины и женщины получают приблизительно одинаковый эмоциональный опыт, способы, какими они коммуницируют о своих эмоциях, отличаются. Мужчины чаще выражают эмоции в виде гнева — эмоция связанная с действием и агентностью — а женщины более склонны демонстрировать грусть-печаль — ассоциируемую с нехваткой контроля над ситуацией (Plant et al. 2000). Таким образом, гендерные стереотипы влияют и на то, как мы распознаем и классифицируем эмоции выражаемые другими.

Слом стереотипа

Индивиды ломающие стереотипные ожидания скорее всего будут девальвироваться, в том смысле, что мы скорее сочтем их нерепрезентативными представителями соответствующей группы, чем пересмотрим свои стереотипные ожидания. Например, женщины работающие в преимущественно мужской сфере, кажутся неженственными (Badgett & Folbre 2003), или же женщины-профессионалы, которые обладают высокой компетентностью, но слабовыраженной эмоциональной теплотой (warmth) — прямо как мужчины (Fiske et al. 2002). В то же время яркие мужчины-геи воспринимаются как некомпетентные, но тепло-участливые — прямо как женщины (Clausell & Fiske 2005).

Гендерные стереотипы, таким образом, не только модифицируют наши ожидания от поведения мужчин и женщин, но также коммуницируют, как они ДОЛЖНЫ себя вести (Prentice & Carranza 2002). Действительно, женщины, которые ведут себя в соответствии с гендер-стереотипными ожиданиями воспринимаются более позитивно, чем женщины нарушающие эти стереотипные ожидания (Eagly & Mladinic 1994). Эти взгляды также транслируют идею, что женщины не только более общительные и участливые, но ДОЛЖНЫ БЫТЬ такими (Ramos et al. 2017). Гендерные стереотипы становятся стандартами, относительно которых оцениваются качества и достижения мужчин и женщин (Biernat & Manis 1994). В результате, мужчины ведущие себя скромно в профессиональном плане ломают ожидания маскулинного стереотипа и кажутся слабыми и незащищенными (Moss-Racusin et al. 2010). И наоборот, женщины демонстрирующие агентное поведение (будучи компетентными, амбициозными и конкурентными) выглядят недостаточно милыми, вызывают неприязнь и девальвируются (Rudman & Phelan 2008).

Устойчивость к изменениям

В силу своей директивной природы, продемонстрированной ранее, гендерные стереотипы не являются нейтральными априорными ожиданиями. Напротив, они предписывают, каким должен быть “хороший” и “правильный” член группы, и таким образом обусловливают базовое стремление индивида быть включенным в группу как её полноценный и уважаемый член (Ellemers & Jetten 2013). Самый простой способ добиться этого — принять и реализовывать прототипические для группы поведение и предпочтения. Так гендерные стереотипы мотивируют мужчин и женщин адаптировать свою самооценку, поведение и жизненные выборы к тому, что считается приемлемым для их группы, и в данном случае функционирует как самоосуществляющееся пророчество (Ridgeway & Smith-Lovin 1999).

Мотивация и воспроизведение стереотипа

• Мотивация быть хорошим членом группы. Наибольшее влияние гендерных стереотипов на продуктивность ощущают на себе индивиды, которые придают большое значение гендерной идентичности и стремяться быть полноправными членами группы (Schmader 2002; Schmitt & Branscombe 2001; Peters et al. 2015; Derks et al. 2007).
• Мотивация верить в справедливый мир. Благодаря иллюзии меритократии мы верим, что разные социальные роли и разная успешность мужчин и женщин являются следствием различия индивидуальных предпочтений и способностей, или биологическими отличиями. Эта уверенность не дает нам искать, изучать и принимать доказательства того, что неравенство в социальной успешности может быть следствием гендерной стереотипии (Barreto & Ellemers 2015; Stephens & Levine 2011; Ridgeway 2001).
• Мотивация действовать эффективно. Стереотипы мотивируют людей приспосабливаться к существующим ожиданиям, потому, что нарушение статус-кво несовместимо с поведением предписанным стереотипом, в частности для женщин. Требования профессионального и многих других контекстов идут вразрез со стереотипными ожиданиями, например, когда приемлемые для мужчин амбиции и конкурентное поведение считаются неприемлемыми и “неженственными” для женщин (Faniko et al. 2016). С другой же стороны, указание на подобную асимметрию и неравенство может быть расценено как “жалобы” (Kaiser & Miller 2001). Выражать свою злость для женщин чревато снижением их воспринимаемой окружающими компетенции, понижением зарплаты и подрывом своего статуса в рабочем коллективе (Brescoll & Uhlmann 2008).

Все эти разные мотивационные механизмы скрыто участвуют в воспроизведении и поддержке статус-кво.