Бобровая плотина, пчелиный улей, термитник, паутина. Это докинзовский “расширенный фенотип” организмов. Мы не только звено в пищевой цепи, но еще и в своем роде “архитекторы среды”. Биологический успех, или дарвиновская приспособленность (fitness) социальных насекомых были бы совсем другими для организмов изолированных от гнезда. Каким был бы муравей без муравейника? Создание специализированной среды и передача генетической информации образуют петлю обратной связи (feedback loop): без этих структур (термитники, муравейники, ульи) – на животных бы действовали совсем другие селективные факторы, и эволюция вида имела бы совсем другой маршрут.
Наш современный цифровой ландшафт – такая же специализированная среда. Собранная, структурированная, взаимосвязанная и доступная digital-информация влияет на наше мышление и мотивацию, способствует распространению одних убеждений (beliefs), поведений (behaviors) и норм (norms), и препятствует или замедляет распространение других. А эти убеждения, поведения и нормы, в свою очередь, определяют, каким способом мы добиваемся наших целей. Как и у социальных животных, наш цифровой фенотип является продуктом координации целого множества, а не самостоятельной деятельности отдельных особей.
В качестве примера, можно взять health-related digital фенотип, к которому могут относиться:
• данные реестров (эпиднадзор, иммунизация, статистика жизнедеятельности)
• веб-данные (включая данные социальных сетей, например, временная структура твитов во время бессонницы, посты в Facebook человека, страдающего депрессией, или веб-поиски ипохондрика);
• данные об образе жизни (например, данные, поступающие с карт постоянного покупателя, данные о местоположении из компьютерных приложений и мобильных телефонов);
• параметры данных, такие как частота сердечных сокращений, дыхание, насыщение крови кислородом, кожная температура, уровень глюкозы в крови, биохимический анализ крови и вес тела […], собранные наряду с поведенческими параметрами (например, движение, ускорение, настроение), с помощью смартфонов и wearables для мониторинга здоровья;
• данные, генерируемые IT-платформами для наблюдения за заболеваниями;
– молекулярные данные, полученные в результате исследований в области геномики и другой так называемой -омики (метаболическая, протеомная, мик робная информация), а также трансляционной геномики, имеющей медицинское применение.
И дело тут не в частной паранойе о своих персональных данных. Вы можете пострадать или быть дискриминированы на основе информации, к которой вы никакого прямого отношения не имели. А именно, к обобщенным данным (generalizable knowledge).
В 2006 году группа генетиков проанализировала наличие известных вариантов гена МАО (моноаминоксидазы), являющегося маркером алкогольной и табачной зависимости, в группе исследуемых маори. Генетическая вариация метаболизма МАО также статистически связана с агрессивным поведением, отсутствием самоконтроля и склонностью к риску. Научная писательница Энн Гиббонс назвала ген МАО геном воинов (warrior gene). Оказывается, этот специфический ген присутствовал в 56% выборки маори, с еще большей частотой в выборке людей, имеющих прадедушек и прабабушек маори. Это деликатный вопрос, поскольку он усиливает стереотип о жестоких маори, который уже широко распространен.
А если у вас питомец (бультерьер, который вас скорее всего сожрёт), опасная работа, зависимость, или вы курильщик, уже благодаря этому вы теряете свои очки в глазах страховой компании. Принцип общий, и никто не нарушает никакого GDPR (EU’s General Data Protection Regulation), ваши персональные данные никто не трогал.
И точно так же, как нам необходимо выходить за рамки устаревшей парадигмы отношения к другим сознательным существам, не говоря уже о себе подобных, нам нужна будет адаптированная цифровая этика. В частности, корпоративная ответственность крупных технологических компаний – генераторов цифровых фенотипов. А пока что смотрим “Крутое пике” в исполнении Твиттера.
