Есть два проверенных способа повышения рождаемости: это нищета и лишение женщин прав. Если заменить нищету на институционализированную материальную зависимость от мужчин, то получится “Рассказ служанки” (Handmaid’s Tale) Маргарет Этвуд, написанный, между прочим, в далёком 1985 году. Антиутопия о воцарившей в Америке Республике Гилеад – библейской теономии белых супрематистов, выглядит сейчас как повестка крайнего правого крыла Республиканской партии экстраполированная в будущее.
Сделайте zoom out и взгляните на политику как на делёж ресурсов. Если с деньгами можно вытворять много всего интересного, играться с деривативами (абстрактными производными опосредованно привязанными к чему-то материальному), азартно играть устраивая кризисы, то есть ресурсы, с которыми так не выйдет. Экономика – это результат метаболизма и слаженной суеты населения. Оно стареет, болеет, умирает и ряды его редеют. Закончатся юниты – закончится партия и праздник.
Пронатализм нынче сел в шпагат между брадолюбивыми радикальными мусульманами (архаичная версия) и обеспеченными белыми вестернерами из Силиконовой Долины (модерновая версия), вроде Илона Маска или парочки, которая засветилась в статье “Meet the ‘elite’ couples breeding to save mankind”. Талибов мало интересует глобальная демографическая ситуация, там простая и понятная инструкция свыше. Вестернеров очень волнует стареющее население Земли, снижение рождаемости и жизнеспособности сперматозоидов.
Каверзность ситуации в том, что никто без шапки из фольги не признается в том, что их пугает снижение количества белых людей. Супружеская чета Коллинзов из упомянутой выше статьи в The Telegraph относят себя к прогрессивным пронаталистам – пусть плодятся и размножаются все, кто может, “мы в ситуации Титаника идущего полным ходом убиваться об айсберг”. Они категорически против евгеники, но не гнушаются репротехом (reproductive technology) чтобы “поудачнее бросить кубик”. Их тут же подкололи в Твиттере (оба носят очки), что Мэри Стоупс, которая грудью билась за женские права и евгенику, лишила своего сына наследства потому, что ей не нравилась невестка, кроме всего прочего, из-за близорукости.
Гуманный и либеральный секуляризм плохо сказывается на рождаемости – у женщин появляется бесконечность альтернатив материнству. Даже при желании и готовности к тяготам рождения и воспитания – появляются средства контроля за количеством потомства и, как следствие, совмещения материнства с личной жизнью, карьерой и творческой самореализацией. Вспомните, какая волна мужского негодования поднялась в Америке и Канаде, когда после Второй Мировой войны женщины не захотели возвращаться на кухню, ведь за её пределами целый мир. Или Иран.
Фразу “лучшее – детям” можно было бы сделать слоганом либеральной евгеники. Разве это не прекрасно – обеспечить, с помощью технологий, лучшее будущее своему потомству? Наследник(ца) должны быть красивыми, умными и конкурентоспособными. Триумф генно-культурной эволюции. Прикинем доступность этих достижений цивилизации населению планеты, распределение ресурсов, реализацию базовых потребностей. Кому спутниковый интернет медленный, а кто пресную воду пьёт из лужи. Получается коллизия – как в рамках этнонационализма примирить светлые идеалы либеральной демократии с эволюционными драйвами репродуктивной конкуренции (Наша раса/группа вымирает! Нехристи/кяфиры/лаоваи лишают наших детей будущего!)?
Современный дискурс мечется между полюсами теократического администрирования репродуктивного ресурса (пиздоконтроля) и прогрессивной либеральной евгеники. Парадигма глобальной экономики завязанная на непрерывный рост ВВП никак не вяжется с уменьшением количества работоспособных юнитов. Что бы с чьих устных и письменных пересказов не говорил очередной пророк или господь, женщины могут думать иначе, а ресурсов на всех не хватит. И жаждущим отправить свои гены в будущее, под любым предлогом, это может не понравиться. Время и войны покажут, чьё потомство унаследует Землю.
