Там только и разговоров, что о хуях и боеголовках
Кто шепчет на ухо человеку с чемоданчиком с кнопкой? О ядерном оружии должен думать не один человек, а много десятков и сотен специалистов. Доктрина сдерживания покоится на колоннаде аргументов, почему государство должно иметь ядерное оружие, поддерживать в рабочем состоянии, испытывать, разрабатывать новое. А зачем? Как использовать, когда, против кого – про это всё нужно думать, обсуждать, моделировать, просчитывать, и снова обсуждать.
В своей канонической статье 1987 года икона феминистского антимилитаризма Кэрол Кон (Carol Cohn) описала, как она принимала участие в летнем воркшопе для преподавателей колледжей по ядерной стратегической доктрине, а именно – как люди обсуждают ядерное оружие. В каких словах, интонациях, контекстах.
Аудитория – подавляющее большинство белых мужчин. Полового, этнического или идеологического разнообразия не наблюдается. Уже это подразумевает определенную однобокость ядерного дискурса, который описывается одним предложением: милитаризованная маскулинность и деконтекстуализированная рациональность.
Конкурентная “самцовость” самих теоретических выкладок возможного ядерного конфликта видна невооруженным взглядом непосвященного человека: если не мы их, то они нас. В этом нет ничего нового, это репродуктивная логика войны. Вместо нападения на соседнюю деревню с копьями, как в старые-добрые времена, мы сожжём их дотла не оставив камня на камне от плодов рук человеческих. Нам так безопаснее, иначе это сделают они.
Коварство ситуации в том, что лингвистические абстракции используемые чтобы мыслить немыслимое не кодифицируют реальные отношения в физической реальности. Что такое, к примеру, “ограниченное применение ядерного оружия”? Представьте себе степень абстракции ситуации, в которой одно государство применило в отношении другого ядерное оружие, и жертва достоверно и своевременно устанавливает куда и как был осуществлён удар, хладнокровно просчитывает ответный ход, никто ни на каком посту не эмоционирует, дальнейшая последовательность действий придирчиво калькулируется и в ответ наносится “хирургически точный” ограниченный удар. Это теоретическая ситуация с идеальными условиями и ограниченным количеством игроков.
Как известно, в жизни такого не бывает никогда. Соответственно, эта рациональность непрактичных абстракций, которые позволяют обсуждать умозрительные ситуации в духе никогда не сбывающихся экономических прогнозов, просто обогревает окружающую среду. Возможные последствия обмена ядерными ударами, неконтролируемая цепочка военных операций, немыслимые разрушения, радиация, трупы, тысячи их. Всё это прячется за ”техностратегическим языком” не несущим никакого оттенка, никаких эмоциональных красок.
После Шеллинга ничего категорически нового не придумали, а ни во что не верящие люди с обвисшими лицами на российском телевидении уже превратились в обыденность вроде городских сумасшедших, только в интернет-масштабах. Постирония заканчивается, когда осеняя себя крёстным знамением самоназванные богоносцы неиллюзорно грозятся карать неугодных и перекраивать мир фаллическим орудием ракеты-носителя. Когда многолетняя аналитика ядерной доктрины сводится к гаданию “ебанёт или не ебанёт”, стоит вспомнить о том, что похожие люди в похожих кабинетах, после похожих расчётов, давали в феврале 2022 года Украине ну, неделю-две. “Киев за три дня” за поребриком превратилось в закрывание глаз на украинские дроны радующие москвичей.
В потряхивании патриархатом, боеголовкой, или фаллосом есть что-то общее и бесконечно древнее. Верьте, когда вас обещают убить, подавить, эксплуатировать. Но если они до сих пор не смогли этого сделать – это потому, что не смогли, а не “не захотели”. Боротьба триває.
По теме:
- Doomsday Decision Tree
- Ядерная “игра в цыпленка” и гонки на колесницах
- Репродуктивная логика войны и её когнитивные основы
Sex and Death in the Rational World of Defense Intellectuals
