Этот сезон подкаста представляет из себя авторский пересказ отдельных глав из книги Ideology and Mass Killing: The Radicalized Security Politics of Genocides and Deadly Atrocities. Если есть возможность – обязательно прочитайте в оригинале. Totally worth it. Или можете удовольствоваться моим пересказом 🙂
Убить безоружного человека не так-то просто. Для этого нужна специальная подготовка и/или аффект. Допустим, у вас есть веский повод (пусть и предельно субъективный), мотивация и средства для досрочной отправки ближних, вопреки всем заповедям, на тот свет. Скольких вы сможете убить? Стрельба в общественном месте? Десятки. Теракт с использованием взрывчатки, отравляющих веществ, техники? Сотни. Чтобы убить тысячи вам непременно понадобится чья-то помощь. Самый массовый по количеству жертв теракт 11 сентября был сложной операцией, в подготовке, планировании и осуществлении которой принимал участие целый коллектив единомышленников. Отложите в сторонку последнее слово, мы позже к нему вернемся.
Кто был самым большим массовым убийцей в мировой истории? Большинство вспомнит Адольфа Гитлер, архитектора Холокоста. Приблизительно 17 миллионов жертв. Одновременно за ним, или сразу после всплывет советский диктатор Иосиф Сталин. Голодомор, геноцид, Гулаг, Красный Террор. 20 миллионов. Но обоих превзошел Мао Цзэдун, чья политика “Великого прыжка вперед” (Great Leap Forward) привела к гибели около 45 миллионов человек с 1958 по 1962 год. Нам достаточно просто воскресить в памяти или загуглить образ этих людей, но совершенно невозможно окинуть мысленным взглядом, осознать, ощутить масштабы этих зверств. МИЛЛИОНЫ человек. Десятки миллионов человек были уничтожены. Потрясённые этими жуткими знаниями мы рискуем упустить из виду и не задать самые важные вопросы.
Кто отбирал колоски? Кто заводил воронок? Кто вёл в блокноте учёт? Кто нажимал на курок?
Между фигурой людоедского диктатора и гекатомбами* жертв – тысячи человек, чья слаженная деятельность привела к такому результату. И речь идёт не о военных действиях. Погибшие – не комбатанты, а гражданское население. Убийцы – такие же обычные люди, как мы с вами. Как объяснить природу массовых убийств?
* Образно "гекатомба" используется для описания жертвоприношения или уничтожения огнем, бурей, болезнью или мечом большого количества людей или животных, а также для массового уничтожения неодушевленных предметов и даже психических и моральных качеств.
За последние двести с небольшим лет, все ведущие мировые державы в тот или иной момент намеренно убивали мирных жителей. История каждого из нынешних пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН включает намеренное убийство мирных жителей. США делали это в своих войнах против коренных американцев, в колониальной войне на Филиппинах, во Второй мировой войне, Корее и Индокитае; Советский Союз в своих многочисленных массовых внутренних чистках, в Польше и в других регионах оккупированной Европы во время и сразу после Второй мировой войны, а также в Афганистане и Украине; Великобритания в Бурской войне и других колониальных предприятиях, а также во Второй мировой войне; Франция во время собственной революции, в Пиренейской войне (Peninsular war), в ответ на внутренние восстания в XIX веке, а также в Алжире и других местах своей империи в следующем веке; коммунистический Китай в неоднократных чистках и злополучных планах социальных преобразований.
В медиа и фолк-трактовках популярны три расхожие версии объясняющие феномен массовых убийств. Первая, что-де преступники (perpetrators) – садисты, психопаты и прирожденные убийцы. Вторая, что массовые убийства – это закономерное и неизбежное проявление врожденной человеческой агрессивности и деструктивности нашей натуры. Третья, что осуществляющие массовые убийства действовали под давлением, не по своей воле, но были принуждены к этому.
Первая версия откровенно слаба: тысячи невменяемых извергов координируются на протяжении долгого времени? Вторая тоже хромает на все четыре: будь мы настолько агрессивно-деструктивны, безо всяких встроенных механизмов ограничивающих насилие по отношению к сородичам – мы бы не просуществовали так долго и не развились до столь успешной цивилизации. Третья уже теплее: организаторы массовых убийств действительно применяют силовое принуждение для подавления оппозиции, а порой и для того, чтобы заставить людей участвовать в насилии. Тем не менее, в исследованиях, посвященных более чем ста годам современных массовых убийств, лишь незначительное меньшинство преступников неохотно подчинялись приказам убивать под страхом смерти. Даже самые могущественные тоталитарные режимы в истории не занимались микроменеджментом насилия – у них была значительная поддержка и готовность подчиняться со стороны как функционеров, так и более широких слоев населения.
Причинами массовых убийств может быть целый ряд социальных процессов и явлений, как, например, война, политическая нестабильность, кризис, конформизм и склонность к подчинению авторитету. Не хватает здесь одной, чуть ли не самой важной составляющей, которая спрятана в человеческой голове. Она объясняет, как отдельно взятый человек относится к насилию и массовым убийствам, как они организуются и легитимизируются.
Немецкий историк Томас Кун в статье Great Men and Large Numbers: Undertheorising a History of Mass Killing пишет, что ни Сталин, ни Гитлер в одиночку не смогли бы осуществить Большой террор или Холокост. Для этого им понадобилось множество “рядовых” исполнителей и еще больше “сторонних наблюдателей”. Для осуществления массовых убийств нужна была интеграция в единое функционирующее целое разных людей и социальных образований, разной степени готовности к участию, разных исполнителей, пособников и соучастников, садистов, фанатиков, хладнокровных убийц, случайных сомневающихся, более серьезных несогласных и безвольных, но покорных коллаборационистов. Это была “солянка” из представителей разных социальных слоев, классов, конфессий, возрастных групп и регионов.
Идеология
Что общего может быть у таких разных людей, что скоординирует и направит их поведение? Это что-то внутри, что-то в их головах. То, как они мыслят и что они мыслят.
Окружающая физическая реальность невообразимо сложна, и мы пропускаем её через языковой фильтр, чтобы оперировать полученными метафорами. Реальность человеческих сообществ не менее сложна, и тут на помощь приходит идеология. Как её формулирует автор книги:
Идеология – это особое политическое мировоззрение отдельных людей, групп и организаций, которое обеспечивает наборы интерпретационных и оценочных идей для руководства политическим мышлением и действиями.
Людям нужны идеологии, чтобы обеспечить рамки для понимания очень сложного политического мира, а также как источник смысла, направления, самоуважения и координации с союзниками-единомышленниками. Стоит заметить, что это не монолитная конструкция с конкретными политическими целями и жесткой системой координат. Это, скорее, динамические интерпретационные и оценочные рамки, которые предлагают якобы фактологические повествования и убеждения о мире, а также лежащие в их основе предпочтения, ценности и идеалы. Можно ещё сформулировать это как:
Системы идей, которые объединяют понимание того, как устроен мир, с этическими, моральными и нормативными принципами, направляющими личные и коллективные действия.
Формулировка эта взята из статьи What a Good Idea! Ideologies and Frames in Social Movement Research подготовленной к ежегодному собранию Американской Социологической Ассоциации в 1999. Там ещё есть очень удобная концепция “черного ящика психической жизни” (black box of mental life), который ориентирует и направляет интерпретацию индивидуального опыта. Конфигурация содержимого черного ящика (идеология), очевидно, определяет, что будет на выходе.
Старые теории
Существующие взгляды на роль идеологии в массовых убийствах можно разделить на традиционные и скептические. В основе традиционно-идеологической версии лежит “модель истинно верующего” (true believer model). Она подразумевает существование жесткой и четкой системы убеждений, которые предоставляют чуть ли не пошаговые инструкции или “чертежи” (blueprints) для действий, как правило, основанные на идеальном видении общества. Носителями этих убеждений являются те самые “истинно верующие” мотивированные сильными идеологическими убеждениями (convictions) у которых в планах революционный проект трансформации общества в очередную версию абсолютистской утопии. Его реализация обычно предполагает переступание через общепринятую мораль и отказ от прагматических политических соображений, радикальненько так. Например, дугинcкое евразийство. Что тут бросается в глаза? Простое несоответствие реальности. В любом общественном движении истовых фанатиков ограниченное количество. Безусловно, они играют свою роль, особенно в политических элитах, но если мы “размажем” всю общность людей причастных к массовым убийствам по условному градиенту “погруженности в идеологию”, от самых оголтелых ревнителей до индифферентных “мимокрокодилов”, то большинство окажется где-то посередине. Нормальное распределение.
Скептики-рационалисты преуменьшают роль идеологии утверждая, что массовые убийства происходят потому, что они могут быть рабочей, хотя и жестокой, стратегией для достижения важных целей, общих для всех режимов и групп – удержание власти, победа в войнах или получение материальных благ. Идеология здесь если и оказывает какое-то влияние, то в целом она вторична и не столько значительна. Вместо этого они объясняют массовые убийства конкретными стратегическими обстоятельствами, такими как определенные виды политического кризиса или вооруженного конфликта, которые создают для правительств или групп стимулы для применения насилия в отношении гражданского населения.
По мнению скептиков-ситуационистов, массовые убийства лучше всего объясняются различными видами ситуативного социального давления на индивидов, как, например, бюрократическая рутина, приказы властей, давление со стороны сверстников или групповые эмоции. Дело не в идеологии, а в “гидравлическом эффекте” социального давления, которое индуцирует и толкает массы на применение насилия в отношении отдельных индивидов или групп независимо от идеологии.
Коалиция преступников
Ошибочно мнение, что осуществляющие массовые убийства могут не поддерживать идеологию, “должна быть истинная причина” их насилия и жестокости. Тут-то и зарыта собака. Идеология оказывает влияние даже на тех, кто в неё “не верит” и не поддерживает. Каким образом? Есть два механизма действия на индивида: интернализованно и структурно. Когда она “внутри”, то обеспечивает поддержку насилия, содействие, “исповедование” в плане распространения идей, и осуществление. Структурно же она оказывает внешнее давление на “неверующего” индивида через общественные нормы, институты и царящий дискурс. Пресловутое “давление системы”.
Носителей идеологии можно разделить на следующие группы:
- Искренне и глубоко поддерживающие (меньшинство)
- Поверхностно интернализовавшие
- Соответствующие под давлением
- Цинично манипулируемые
Идеология функционирует не потому, что обеспечивает единый “идеологический мотив” для насилия, встречающийся только среди самых преданных последователей, а потому, что связывает разношерстный люд в коалиции преступников (coalitions of perpetrators) осуществляющих коллективное насилие. И как бы нам не хотелось простых и универсальных объяснений в духе “пал жертвой идеологической индоктринации и превратился в послушного зомби”, эти коалиции формируются посредством разнообразных и многочисленных каузальных (причинно-следственных) механизмов. Чтобы объяснить природу массовых убийств, нужно определить не “причину”, а то как и почему образуются такие “коалиции преступников”, как они поддерживаются и организуются чтобы осуществлять систематическое насилие в отношении гражданского населения.
Для формирования подобной коалиции необходим политический кризис. Однако, сам по себе кризис не становится причиной массовых убийств. Во-первых, потому, что они крайне деструктивны, имеют высокую степень неопределенности и рискованных последствий, то, что называется “стратегическая неопределенность” (strategic indeterminacy). Во-вторых, из-за их брутальности и морального характера – нормативный экстремизм (normative extremity). Даже в критических для режима/системы/группы ситуациях это далеко не лучший способ действия по преодолению кризиса.
И тут на помощь приходят радикалы-хардлайнеры, которые создают оправдательные нарративы (justificatory narratives) на основании идеологической интерпретации кризиса (почему так произошло, кто виноват, и что делать). Эмоциональный аспект идеологии (утопические мечты, догматический абсолютизм, интенсивная ненависть), безусловно, важная составляющая, но куда важнее эпистемический – как идеология структурирует якобы фактуальные “нарративы о мире”. Мы заимствуем “вымышленную политическую реальность” у главных идеологических продюсеров: государственных авторитетных фигур, партий, медиа. Есть четыре несущих элемента государственной политики, которые становятся традиционными аргументами для оправдания массовых убийств, это: безопасность, наказание, необходимость и героизм/доблесть/отвага (valor).
Массовые убийства это не революционный проект по трансформации общества (традиционно-идеологический взгляд), не инструментальная стратегия продиктованная обстоятельствами (рационально-скептический взгляд), и не кампания эскалации социального давления (ситуационно-скептический взгляд). Наиболее ёмкой и точной характеристикой будет:
Идеологически радикализованная политика безопасности
Интерпретация кризиса предлагаемая хардлайнерами элитам основывается на кластере радикальных идей:
1. Представление гражданских объектов насилия как угрозы;
2. Утверждение, что такие гражданские объекты виновны в серьезных преступлениях;
3. Отрицание общих связей идентичности между гражданскими объектами и основным политическим сообществом;
4. Превознесение/валоризация (valorization) насилия против гражданских лиц как сурового воинского долга (dutiful, tough and soldierly);
5. Утверждение, что такое насилие принесет существенные стратегические преимущества в будущем;
6. Уничтожение значимых альтернатив массовым убийствам, представляя их неизбежными.
Cо стороны массовые убийства могут выглядеть как стратегическая и моральная катастрофа. Но для коалиции преступников они стратегически выгодны, морально оправданы и служат цели сохранения существующего политического порядка.
