Брайан Грин “До конца времён”
…обретя способность к познанию, мы обуздали могущественную силу, которая со временем подняла нас до роли доминирующего на Земле биологического вида. Но ментальные функции, позволяющие конструировать, творить и выдумывать, — это те же функции, что компенсируют нашу ограниченность, которая в противном случае удерживала бы внимание исключительно на настоящем моменте. Способность вдумчиво манипулировать окружающей средой обеспечивает способность смещать точку зрения, подниматься над линией времени, обдумывать то, что было, и представлять, что будет. Однако, как бы нам ни хотелось, чтобы было иначе, достигнуть уровня «Я мыслю, следовательно, я существую» означает столкнуться на полном ходу с напоминанием «Я существую, следовательно, я умру».
Неверующий Набоков определял психоанализ как «повседневное наложение древнегреческих мифов на человеческие гениталии».Говорить так – значит пренебрегать тем фактом, что «Три эссе о сексуальной теории» оказали влияние на всю литературу XX века. Если как следует подумать, то без Фрейда наверняка не было бы сюрреализма, и Цвейга, и Шницлера, не было бы и Пруста, которому даже не понадобилось читать труды доктора Зигмунда, чтобы стать фрейдистом, – и Жида, и Томаса Манна; честно говоря, без Фрейда в нашем списке осталось бы очень мало имен. Без его «чумы» мы также лишились бы книг Филипа Рота и фильмов Вуди Аллена. Так что хотя бы ради Рота и Аллена нам следует поблагодарить Фрейда за то, что он унизил человека, классифицировав его как инфантильное, сексуально одержимое существо.
Вы должны ясно отдавать себе отчет, что всякий раз, как вы называете свою подругу «истеричкой», своего лучшего друга «мифоманом», своего подчиненного «параноиком», а своего отца «скрытым гомосексуалистом», вы воздаете должное Фрейду. Не будь его, вам пришлось бы именовать первую «ненормальной», второго «вруном», третьего «одержимым манией преследования», а отцу говорить: «Э-э-э… папа, будь добр, сними это платьице».
Фредерик Бегбедер “Лучшие книги ХХ века”
…Таков в общих чертах мир, который рисует нам наука, — он даже еще бесцельнее и бессмысленнее. Именно в таком мире, и нигде больше, должны найти себе место наши идеалы.Что человек есть продукт действия причин, не подозревающих о цели, к которой направлены; что его рождение, рост, его надежды и страхи, его любовь и вера суть лишь результат случайного сцепления атомов; что никакой героизм, никакое воодушевление и напряжение мысли и чувств не могут сохранить человеческой жизни за порогом смерти; что вся многовековая работа, все служение, все вдохновение, весь блеск человеческого гения обречены на то, чтобы исчезнуть вместе с гибелью Солнечной системы; что храм человеческих достижений будет погребен под останками Вселенной — все эти вещи, хотя их и можно обсуждать, столь очевидны, что никакая философия, их отвергающая, невозможна.
Только в опоре на эти истины, только на твердом фундаменте полного отчаяния можно теперь строить надежное убежище для души.
Бертран Рассел “Поклонение свободного человека”
[Forwarded from Pan Meditat]
У Томаса Мойнихана скоро выходит новая грустная книга X-Risk: How Humanity Discovered Its Own Extinction. Посвящена хронике размышлений человечества о собственном вымирании.
X-Risk — это «экзистенциальные риски», описанные Ником Бостромом: различные нанотехнологические апокалипсисы, отключение «матрицы», ядерная погибель и так далее. Сама идея при этом, как пишет Мойнихан, весьма свежа: первые ростки осознание конечности пустило только к концу XVII века, когда в научном сообществе впервые говорят о влиянии катаклизмов на вымирание видов (авторов осмеивают, ведь библейским потопам не место в проекте Просвещения). Еще через сто лет потомки придут к мысли, что человек одинок, случись что с его колыбелью — не станет и единственного разумного вида Вселенной.
В такой оптике интересно проследить взаимный обмен между технологией и территорией смыслов. Кант в 1781 году омрачает Просвещение и говорит, что ничто хорошее не вечно, и через десять лет вымирание видов окажется не предметом шуток, а научной истиной. Появятся первые палеонтологи и геологи — к 1800 году Жорж Кювье опишет 23 вымерших вида, а человечество увидит, что за ширмой глубокого времени лежат тысячелетия эволюции и потрясений без человека. Понимание этих процессов приведет к попыткам спрогнозировать, предотвратить и избежать гибельных катаклизмов. Так появятся и космистские образы Земли-колыбели, и страх мальтузианских ловушек, и зеленые технологии. В общем, осознать пределы своего существования, чтобы жизнь сама себя не задавила.
Мойнихан в общем продолжает одну из траекторий своей прошлой, не менее веселой, книги Spinal Catastrophism (о ней я рассказывал в подкасте). Одна из бед человека как вида, обладающего сознанием, заключается в полном понимании собственной конечности и следующей из этого ответственности. Быть может, пишет он, миссия человечества — тотально уничтожить жизнь в принципе, чтобы не множилось страдание.
В Spinal Catastrophism мало говорится о сознании (там и без этого крайне плотный материал), но в целом все описанное неплохо пересекается с темным панпсихизмом, как он описывается Филиппом Гоффом в статье для Nautilus The Universe Knows Right from Wrong. Если уникальной особенностью сознания является способность самостоятельно ставить себе цель (в отличие от жизни в мире рефлексов), то не менее важными характеристиками оказываются чувства удовольствия и боли, связанные с достижением сознательных задач. Древних греков в этом отношении можно считать великой цивилизацией не столько за открытия в физике, сколько за театральное искусство, трагедии и триумфы, отзывающиеся в веках. Нормативный гедонизм склоняет Гоффа к мысли, что удовольствие всегда положительно, но можно рассматривать и вариант, явно близкий Мойнихану и, скажем, Лиготти (в рассказе Nethescurial) — возможно, Вселенная стремится исправить ошибку существования, подвергая особой пытке разумную жизнь. Чем дальше на пути эволюции, тем больше способов ощущать страдание — тоже в определенном смысле мотиватор сознания.
По-настоящему пистолет к видовому виску человечество, впрочем, приставило как раз с помощью удовольствия. В первую очередь, взломав себя возможностью вернуться к чувственному солипсизму — рождению чувств без реальных внешних стимулов или с помощью производства этих же стимулов. Удовольствие без границ сегодня можно получить, не делая вовсе ничего; для некоторых становится большой проблемой само стремление к желанию этого удовольствия. Мойнихан упоминает по-своему интересное решение парадокса Ферми: может, мы не встретили инопланетян, потому что они давно стали слишком ленивыми и жирными для освоения космоса.
Продолжаем подбираться к обещанному обзору статьи Метцингера. Знакомимся с новой, важной терминологией.
Массовые эпидемии, божественные откровения, ампутации и охота на ведьм.
Хлеб – всему голова, только что, если с хлебом беда?
Приблизительно 8% человеческого генома представляет себя из себя ретровирусы на разной стадии “фоссилизации”.
Когда-то они инфицировали наш геном, чтобы на чужом горбу въехать в далекое светлое будущее, да так и остались.
Обычно большинство подобных генетических вторжений либо (i) настолько разрушительны и фатальны, что просто не передаются дальше, либо (ii) не оказывают особого влияния и со временем “стачиваются” в процессе накопления мутаций.
Хотя большая часть ретровирусных импринтов побита мутационной дегенерацией как молью, некоторые ретровирусные гены удивительным образом сохранились вопреки мутантной инактивации. Это редкие случаи узурпирования организмами ретровирусных генов в своих целях.
Особенно интригует “одомашнивание” envelope (env) генов. Самые известные из них, синцитины, были кооптированы геномом хоста чтобы выступать посредником в обмене питательными веществами между матерью и эмбрионом у плацентарных млекопитающих. Самый старый из них, ген Syncytin-Car1 gene, был “одомашнен” около 60 миллионов лет назад, до отделения эволюционной ветви Хищников (Carnivora).
В контексте ретровирусных генов, пресловутые env гены кодируют протеиновый прекурсор, который “вонзается” в поверхностные (SU) и трансмембранные (TM) белки позволяющие вирионам прикрепляться к таргетным клеткам и проникать в них мембранным фьюжном. SU белки служат для прикрепления вириона к клетке-хосту путем взаимодействия с рецепторами на поверхности клеточной мембраны, а ТМ белки служат для заякоривания всего гликопротеинового комплекса на поверхности вириона и обеспечения слияния вириона с мембраной клетки-хоста (хозяина). Многие env гены кодируют также пептидный мотив в ТМ домене, который имеет иммуносупрессорные свойства и подавляет производство цитокинов и клеточный иммунитет. Примечательно то, что эти две функции – клеточный фьюжн и уклонение от иммунной системы – ключевые для выживания плода у многих млекопитающих. Предположительно, envelope-ассоциированные иммуносупрессивные свойства могут защищать плод от иммунной атаки материнской иммунной системы.
У млекопитающих существует три плацентарных формы. При гемохориальном типе плаценты – у высших приматов, зайцеобразных и грызунов – хорион омывается материнской кровью, При эндотелиохориальной форме, которая например, у хищников, хорион контактирует с эндотелиальной оболочкой материнских сосудов. А при эпителиохориальной плацентации – с эпителием матки. В этом третьем случае не образуется синцитиотрофобласт, и отличие от других двух типов, гены синцитины могут вообще не задействоваться. Филогенетическая реконструкция свидетельствует о том, что наиболее инвазивная (т.е. гемохориальная) форма плацентации, при которой образуется синцитиотрофобласт, является “праотеческой” для всех плацентарных млекопитающих.
Таким образом, предполагается, что разнообразные морфологические инновации в плацентации у млекопитающих (даже среди гемохориальных форм) могут быть обусловлены приобретением разных генов синцитинов, с разными рецепторами и разными фузогенными свойствами.
В то время, как оптимальная эволюционная стратегия для генов матери – распределение ресурсов равномерно среди всего потомства, чтобы максимизировать чистую эволюционную выгоду, каждое отдельное потомство (а именно его отцовские гены) пытается отжать у матери больше ресурсов. В контексте этого генетического конфликта за материнские ресурсы кооптация каждого нового синцитина может обеспечивать плоду дополнительные возможности урвать побольше материнского питания. Возможно, что колебания уровня напряженности этого конфликта стали драйвером развития разных типов плацентации у млекопитающих, сопровождаясь приобретением или потерей синцитиновых генов.
Таковы последовательные фазы развития образа:
• он отражает фундаментальную реальность;
• он маскирует и искажает фундаментальную реальность;
• он маскирует отсутствие фундаментальной реальности;
• он вообще не имеет отношения к какой бы то ни было реальности, являясь своим собственным симулякром в чистом виде.
***
Вещи — это бытовая мифология, в которой гасится наш страх времени и смерти.
***
Симулякр — это вовсе не то, что скрывает собой истину, — это истина, скрывающая, что ее нет
***
Абстракция сегодня — это не абстракция карты, копии, зеркала или концепта. Симуляция — это уже не симуляция территории, референциального сущего, субстанции. Она — порождение моделей реального без оригинала и реальности: гиперреального.
Кто не ощутит переполняющую его гордость за человека, когда услышит о приборах лазерно-интерферометрической гравитационно-волновой обсерватории (LIGO), которые – синхронно в Луизиане и в штате Вашингтон – детектировали гравитационные волны, амплитуда которых ничтожна по сравнению с единичным протоном? Это достижение в области измерения, имеющее огромное значение для космологии, можно уподобить измерению расстояния от Земли до звезды Проксима Центавра с точностью до толщины человеческого волоса.Сопоставимая точность достигнута в экспериментах по проверке квантовой теории. И здесь имеется явное несоответствие между нашей человеческой способностью экспериментально подтверждать с абсолютной убедительностью предсказания теории и нашей способностью представить себе саму теорию.
Наш мозг эволюционировал, чтобы на тех относительно небольших открытых пространствах, которые имеются в африканской саванне, оценивать движение объектов размером с буйвола и со скоростью, как у льва. Эволюция не готовила нас к тому, чтобы с помощью интуиции выяснять, что происходит с объектами, когда они движутся с эйнштейновскими скоростями через эйнштейновские пространства, или чтобы иметь дело с совсем уж необычными объектами, которые слишком малы, чтобы даже именоваться «объектами».
И тем не менее проявляющаяся сила нашего эволюционировавшего мозга позволила нам разработать кристально четкую систему математических знаний, посредством которых мы точно предсказываем поведение тех сущностей, которые попадают в поле нашего интуитивного постижения.
“Четыре всадника: Докинз, Харрис, Хитченс, Деннет”
(Albert Szent-Györgyi)
Венгерский биохимик исследовавший компоненты и реакции цикла Кребса, а также выделивший витамин С.
***
Вода — это вещество и матрица, мать и среда жизни. Без воды нет жизни. Жизнь смогла покинуть океан, когда научилась выращивать кожу — мешок, в котором можно взять воду с собой. Мы по-прежнему живем в воде, но теперь вода у нас внутри.
***
Жизнь есть не что иное, как электрон, ищущий место для отдыха.
Читаю “До конца времён” Брайана Грина (настоятельно рекомендую всем за ясность изложения, междисциплинарность и подбор источников, 10/10), в главе “Частицы и сознание” подымается “трудная проблема сознания” сформулированная Дэвидом Чалмерсом. Сама эта концепция уже любопытна просто потому, что вызвала бурление и споры в рядах как философов, так и нейроученых-когнитивистов. Философ Колин МакГинн, ученые Джулио Тонони и Кристоф Кох (я назову только членов моего интеллектуального пантеона), к примеру, согласны с наличием этой “трудной проблемы”, а философы Дэниел Деннет, Массимо Пильюччи и Томас Метцингер (my one and only), ученые Станислас Деан, Бернард Баарс, Анил Сет и Антонио Дамасио оспаривают её существование. Проблемы перехода “физика – психика” и сознания монументальны как Эверест. Я, конечно, на стороне скептиков, но “Сознающий ум: в поисках фундаментальной теории” Чалмерса купил и он ждёт своего часа. Сразу как сделаю обзоры обещанных статей и добью “Being no one” Метцингера. (Чалмерса и Метцингера можете скачать по ссылкам).
И вот на этой волне натыкаюсь на пост в Клиническом психоанализе (случаются любопытные ссылки, если отбросить психоанализ), где админ транслирует из ФБ СЕМЬ ВОПРОСОВ К НЕЙРОПСИХОАНАЛИЗУ () (к дискуссии 6 июня 2021 года “ОБ ОСНОВАНИЯХ, РОЛИ И ФУНКЦИИ НЕЙРОПСИХОАНАЛИЗА” в рамках семинара «Языки психиатрии» д-ра Josef Zislin).
Дай, думаю, прочитаю, не первый раз уже сталкиваюсь с этой диковинной птицей нейропсихоанализа авторства Марка Солмза. Вопросы прочёл, но захотелось чуть больше ясности.
Нашел на киберленинке статью автора вопросов “Нейропсихоанализ и его концептуальные проблемы“, прочёл и тут Остапа понесло. А если точнее, то я начал гореть, негодовать, измышлять едкую критику как нейропсихоанализа, так и тысяче первый плевок в могилу деду Фройду (ах, сколько таких было до меня). Грешен, есть в биографии поход к психоаналитику, после которого я тысячекратно согласен с выпадом Набокова а адрес Зигги:
Пусть простаки и чернь продолжают верить, будто любые раны разума можно исцелить ежедневными припарками из древнегреческих мифов на интимное место. Меня это не волнует.
Так я это всё к чему – захотелось отвести душу чтением критики Фройда и психоанализа – угощайтесь!
“Научен ли психоанализ?” На Сигме
“Почему психоанализ — это маргинальщина” на НОЖе
Freud is a Dead Weight on Psychology – And We’d Be Better Off Without Him
Criticism of Freud and psychoanalysis
Бей деда!
В некоторых аспектах обретение мета-осознанности (meta-awareness) о том, что ваш ум блуждает, сродни обретению мета-осознанности о вашем процессе дыхания или сердцебиения. Дыхание, сердцебиение и бесцельные (task-unrelated), феноменологически спонтанные (то есть воспринимаемые таковыми) мысли не являются психологическими процессами личностного уровня, которые таинственным образом коррелируют или связаны с физической последовательностью событий.
Самая простая метафизическая интерпретация актуальных научных данных идентифицирует их как функционально сложные, но субглобальные процессы в биологическом теле. В случае моментальных провалов внимания (lapse of attention) и блуждания ума, это физиологические процессы представляющие собой широко распределенный паттерн нейронной активности, причем бОльшая часть этого паттерна перекрывается (overlap) активностью в Дефолт-Системе Мозга (Default Mode Network; DMN).
Простыми словами:
Блуждание ума — это такой же субличностный телесный процесс как дыхание и сердцебиение.
Мы видим в космосе непрекращающиеся изменения, непрерывные процессы рождения и умирания звездных систем, что вновь возвращает нас к мучительным размышлениям о будущем: будет ли Вселенная расширяться до бесконечности, постепенно теряя энергию, превращаясь в холодную пустыню из пепла выгоревших звезд (), или существуют иные сценарии развития? Впрочем, возможно, нам не стоит особенно беспокоиться о будущем, поскольку наша галактика и Солнечная система могут не сохраниться столь долго. Последние открытия показывают, что мы можем погибнуть не от огня и вечного холода, а по совсем другим причинам, причем некоторые из них могут безболезненно и мгновенно убить все человечество. Например, самыми мощными источниками энергии во Вселенной оказались недавно обнаруженные так называемые гамма-всплески (https://en.wikipedia.org/wiki/Gamma-ray_burst) (при которых выделяется больше энергии, чем может излучить Солнце за все время своего существования), уничтожающие все в окружающем пространственно-временном континууме. Ежегодно мы регистрируем в далеком космосе около трехсот таких чудовищных взрывов с продолжительностью от тысячных долей секунды до нескольких минут.
В отличие от полюбившихся Голливуду астероидов, эта опасность является реальной, поскольку такой гамма-всплеск (пока нет даже теорий возможности его предсказания) действительно может уничтожить, буквально стереть нашу галактику настолько быстро, что мы ничего не успеем почувствовать. Собственно говоря, у нас нет никаких оснований считать такой сценарий неверным. Мы постоянно наблюдаем взрывы и столкновения звезд и целых галактик, сопровождающиеся возникновением совершенно новых объектов, типа квазаров, и образующие в космосе «гирлянды» из осколков длиной в миллионы световых лет. Сейчас в небе над нами летают десятки спутников, осуществляющих астрономические наблюдения (среди них гигантский космический телескоп «Хаббл») и все они свидетельствуют о том, что спокойствие ночного неба является весьма обманчивым, а окружающее нас космическое пространство насыщено хаотическими и драматическими событиями.
Возможно, предлагаемые астрофизиками модели строения космоса представляются сейчас слишком сложными и непонятными, но нас может утешить воспоминание о том, что четыреста лет назад людям столь же сложным и непонятным казался механизм обычных механических часов, позднее ставший символом размеренного и уютного движения Земли и других планет по точным орбитам вокруг Солнца.
Ричард Флауэрс “10 заповедей нестабильности”
P.S. Трек “Комплексных чисел” прямо вот очень в тему и настроение. Выросшим на Саймаке, Беляеве, Азимове и иже с ними – очень рекомендую. Да впрочем и тем, кто помоложе – тоже.
Автор, возможно, Дэниел Деннет.
Философия – занимательный путь к бедности.
[Forwarded from Neuroslut 💉💉💉]
Видят ли мыши радугу?
Есть одна food scientist (учёная о еде?), которая делает восхитительные видео с элементами #sci_comm в основном школьного уровня, но делает это со вкусом (в основном сладким):
У нее также есть серия разоблачающих видео про всякие ебанутые поделки, в основном касательно еды.
Это видео касается дифракции, а она напрямую связана с цветным зрением. Мы знаем, что спектр зрения у разных животных очень отличается, но давайте начнем с себя.
Люди, даже здоровые, не видят чистый жёлтый цвет.
Они его вычисляют с помощью хитросплетений клеток сетчатки. Фоторецепторы у нас RGB – красные, зелёные и синие, такие у нас есть колбочки (пики чувствительности у них в этих местах спектра, но у двух из них также перекрывают жёлтый). Плюс ч/б зрение с палочек. То есть если очень упростить, это выглядит как уравнение:
“Мы уловили сильный сигнал о свете от палочек из ячейки АВGE5743. Но зеленочувствительные и красночувствительные колбочки дают несильный сигнал, а синие колбочки в этом регионе молчат. Наверное, это жёлтый цвет”.
Приблизительно такую информацию получает зрительная кора. Но потом она ещё творит что хочет, например – говорит, что это похоже на банан, значит оно должно быть жёлтым. (Вот тут крутейшая лекция.
У мышек есть только ч/б, зелёные и ультрафиолетовые рецепторы. Соответственно, возможностей вычислить и различать цвета гораздо меньше. Тем не менее, их зрение явно до некоторой степени цветное. Более того, рецепторы расположены на сетчатке неравномерно: в нижней её части больше УФ-рецепторов, в верхней – зелёных. Некоторые клетки также имеют оба типа рецепторов, то есть сигнал от них в далее в зрительную систему формируется, если на рецепторы падает достаточно УФ+зелёного цвета. Точки с более плотным размещением рецепторов, как у приматов (fovea centralis), у мышей нет, то есть, скорее всего, они видят предметы как медитирующий самурай как мы видим их вне фовеальной части зрительного поля, слегка размыто, бледно и равномерно. Но при этом различать цвета сильнее всего они будут на уровне 50° над горизонтом.
Итак, ответ: смотря как стоит мышь: если просто стоит, то радугу сверху поля зрения она видит как длинную ультрафиолетово-зеленую полосу, а если лежит брюхом кверху – как нечто серое, потому что та будет внизу поля зрения.
Дэвид Иглмэн “Инкогнито: тайная жизнь мозга”
Я не говорю, что материализм неверен или даже что я надеюсь, что он неверен. Даже материалистическая Вселенная была бы ошеломительной и поразительной. Представьте на мгновение, что мы не что иное, как продукт миллиардов лет развития молекул, собирающихся вместе и просеиваемых через сито естественного отбора, что мы составлены исключительно из русел для жидкостей и химических веществ, скользящих по путям внутри миллионов танцующих клеток, что одновременно жужжат триллионы синаптических разговоров, что вся гигантская фабрика схем микронной толщины запускает алгоритмы, небывалые для современной науки, и что эти нейронные программы вызывают наше принятие решений, любовь, желания, страхи и устремления.
Для меня такое понимание было бы непостижимым опытом — лучше всего, что предлагается в любых священных текстах. Все, что существует за рамками науки, — открытый вопрос для будущих поколений; но даже если все закончится строгим материализмом, этого будет достаточно.
Книга, которая потрясла мир, о которой вы, скорее всего, не слышали
До какой степени наше восприятие себя и своего тела определяется окружающими?
Кто и как учит нас жить в своём теле, знать своё тело, правильно им пользоваться?
За примерами пещерной и первобытной дикости, к сожалению, не нужно ходить далеко – они повсюду. Не смотря на то, что на дворе уже XXI век, мы чудовищно безграмотны в отношении самого важного, что у нас есть – нашего тела. Мы же Embodied Selves, как-никак.
В 1969 году в Кембридже, штат Массачусетс, жила себе обычная женщина, Венди Сэнфорд. Вместе с мужем закончила с отличием Рэдклиффский колледж, родила сына. И тут её накрыло послеродовой депрессией. Что дальше? Kinder-kuchen-kirchen, бытовая суета, облагораживание дома, ужины с /друзьями соседями. И это… всё?
Когда её сыну было девять месяцев, подруга порекомендовала ей сходить на встречу посвященную женскому здоровью в Массачусетский Технологический институт (Massachusetts Institute of Technology, MIT). Эта встреча перевернула её жизнь и следующие 40 лет своей жизни она посвятила движению за женское здоровье.
Спустя пару месяцев после этой встречи, весной того же года, в Эммануэль колледже была организована конференция Female Liberation с демонстрациями таэквондо, дискуссиями Женщины и Церковь, Как женщины подавляют себя, и воркшоп Женщины и их тела, который вела Нэнси Мириам Хоули.
На этой знаковой конференции образовался коллектив Boston Women’s Health Book Collective, который позже в следующем году издал книгу названную так же как и воркшоп, Women and Their Bodies, но в 1971, они сменили название на Our Bodies, Ourselves, чтобы оно лучше отражало основной посыл книги. Продаваемая изначально за 30 центов, она БЕЗ РЕКЛАМЫ разошлась тиражом в 225 000 копий и привлекла внимание издательства Simon & Schuster, которое в 1973 выпустило уже первое коммерческое издание.
Эта книга о женском здоровье и сексуальности продана более чем в 4 миллионах экземпляров по всему миру, на 33 языках, и считается одной из наиболее влиятельных книг ХХ века. Выдержав девять переизданий она освещает вопросы сексуального здоровья, сексуальной ориентации, менструации, материнства, менопаузы, послеродовой депрессии, абортов, насилия и жестокости, гендерной идентичности, контроля рождаемости и чувственности.
Кроме тысячелетнего опыта поколений женщин и труда всех приложивших руку к ее написанию и публикации, книга была закалена в горниле полыжающих консервативных жоп американских христиан.
Это был тизер к планирующейся на следующей неделе публикации обзора статьи о гендерных стереотипах (спойлер: они есть).
P.S. На русском я вот так вот сразу книгу не нашел, даже странно. Но она есть на Amazon и у тех же Simon & Schuster.
P.P.S. Но если кому не хочется/лень покупать и читать, но не лень прочитать статью, то вот Our Bodies, Ourselves: Reading the Written Body Сьюзан Уэллс
Предметы не меняются, но что-то исчезает, пока ты растешь. На самом деле это “что-то” теряешь ты, необратимо проходишь каждый день мимо самого главного, летишь куда-то вниз – и нельзя остановиться, перестать медленно падать в никуда – можно только подбирать слова, описывая происходящее с тобой. Возможность смотреть в окна – не самое главное в жизни, но все же расстраиваешься, когда тебя перестают выпускать в коридор – уже почти взрослый и к празднику получишь кирзовые сапоги и ватник. Из множества когда-то доступных панорам для постоянного пользования остается всего одна (из обоих окон под чуть разными углами видно то же самое), любоваться которой можно только, прислонив короткую лавку к стене и встав на ее край: двор, окруженный невысоким бетонным забором, два ржавых автобуса – скорее уже останки, похожие на мертвых ос,- пустые внутри желтые оболочки; длинное здание соседней тюрьмы под полукруглой коричневой крышей; дальше уже совсем далекие тюрьмы и небо, занимающее всю остальную часть четырехугольного проема.То, что видишь каждый день много лет, постепенно превращается в памятник тебе самому – каким ты был когда-то,- потому что несет на себе отпечаток чувств уже почти исчезнувшего человека, появляющегося в тебе на несколько мгновений, когда ты видишь то же самое, что видел когда-то он. Видеть – на самом деле значит накладывать свою душу на стандартный отпечаток на сетчатке стандартного человеческого глаза.
Раньше в этом дворе играли в футбол, падали, вставали, били по мячу, а сейчас остались только ржавые автобусы. На самом деле с тех пор, как ты начал ходить на общие работы, ты
Виктор Пелевин
слишком устаешь, чтобы внутри ожило хоть что-то, способное сыграть в футбол на твоей сетчатке. Но какая бы всенародная смена белья ни ждала впереди, уже никому не отнять у прошлого того, что видел кто-то (бывший ты, если это хоть что-нибудь значит), стоя на качающейся лавке и глядя в окно: несколько человек перекидывают друг другу мяч, смеются – их голоса и удары ног о кожу доносятся с небольшим опозданием; один неожиданно вырывается вперед – на нем зеленая майка,- гонит мяч к воротам из двух старых протекторов, бьет, попадает, исчезает из виду – и долетают крики игроков. Удивительно. В этой же камере жил когда-то маленький зэк, видевший все это, а сейчас его уже нет. Видно, побеги иногда удаются, но только в полной тайне, и куда скрывается убежавший, не знает никто, даже он сам.
“Онтология детства”
За стеной сна: диалог экспериментаторов со спящими в REM-фазе в реальном времени
Исследователям удалось установить связь со спящими находящимися в т.н “осознанном сновидении” (lucid dream). Испытуемым задавались арифметические задачи и бинарные вопросы “да/нет”. Спящие “отвечали” с помощью движений глаз и лицевой мускулатуры. В эксперименте принимали участие опытные “сталкеры сновидений”, обычные люди с минимальным предшествующим опытом, которых экспериментаторы натренировали, и страдающие нарколепсией, с которыми эпизоды REM-сна случаются в силу этого неврологического расстройства.
Исследование воспроизводилось четырьмя независимыми лабораторными группами.
Если раньше спящие считались изолированными от окружающего мира, то теперь появилась надежда, что дальнейшее изучение этого потенциального канала связи со “сталкерами сновидений” даст нам новые стратегии эмпирического исследования Terra Incognita мира снов.
Кастанеда бы плакал от счастья.
NB! Если лень читать (статья здоровенная), или не совсем дружите с английским, то там есть visual abstract, то бишь картиночки. Просто откройте ссылку.
Ещё во второй половине XVII столетия англичанин Генри Мор, приверженец философии Плотина, писал о геометрии четырёх измерений. Причём его размышления отличались не столько геометрической, сколько именно философской направленностью. В самом деле, рассуждает Мор, коль скоро точка в движении образует линию, линия в движении — поверхность, а поверхность — объём, почему бы такому телу в движении не создать некую фигуру четвёртого измерения? Фигура такого рода осталась бы для нас невидимой и неощутимой, но описать её свойства всё-таки можно. Много позже работ Генри Мора одну из таких фигур назвали тессерактом (иначе — гиперкуб). Как утверждает Оксфордский словарь, это слово впервые употребил Чарльз Говард Хинтон (1853—1907) в книге «Новая эра мысли», вышедшей в 1888 году.
Подробно о тессеракте можно прочитать в рассказе Роберта Хайнлайна «And He Built а Crooked House» (в русском переводе «Дом, который построил Тил»), нас же интересует вот что. Подобно тому, как точка в пределах окружности могла бы «сбежать», используя третье измерение (высоту), так и человек с помощью четвёртого измерения мог бы исчезнуть из запертой комнаты. Исчезнуть и очутиться… Где? Мы знаем об этом не больше, чем жители плоского мира знали бы о судьбе сбежавшей точки, ведь третье измерение их восприятию недоступно. Равно как и нашему — четвёртое.
“Четвертая реальность Герберта Уэллса” в Науке и Жизни
Интероцепция и аллостаз, 2 в 1
Очень любопытная работа исследовательского коллектива Лизы Фельдман Баррет, автора(ки) книги “How Emotions Are Made: The Secret Life of the Brain”.
В разработанной ими модели “воплощенной прогностической интероцептивной обработки”, Embodied Predictive Interoception Coding (EPIC), делается предположение о существовании комплексной аллостатически-интероцептивной системы состоящей из тесным образом взаимодействующих салиентной и дефолт-системы мозга (она же сеть пассивного режима работы мозга).
В статье постулируется, что:
- Мозг предсказывает и репрезентирует не только события внешнего мира (экстероцепция), но и происходящее во внутренней среде организма (интероцепция).
- Интероцептивные прогнозы критически важны для аллостаза – процесса энергетического регулирования организма работающего также на прогностической основе.
- Все мозги выполняют одну главную функцию: эффективно обеспечивать и распределять ресурсы для физиологических систем в организме животного (его внутренней среде) в целях роста, выживания, развития и репродукции.
- Чем бы ваш мозг ни был занят — думал, чувствовал, воспринимал, “двигался” — он также регулирует вашу автономную нервную систему, иммунную систему, эндокринную систему, и в то же время непрерывно репрезентирует интероцептивные последствия этих физических изменений.
- Традиционный “модульный” взгляд на структурно-функциональную организацию мозга устарел и требует пересмотра, т.к. есть доказательства того, что многие нейронные популяции являются скорее общедоменными/домен-независимыми (domain-general) , чем домен-специфичными и унимодальными.
- Отделы контролирующие внутреннюю физиологию тела являются также компонентами нейронных сетей обеспечивающих реализацию таких функций как социальная принадлежность, боль, суждения, эмпатию, вознаграждение, аддикцию, память, стресс, тягу (craving) и принятие решений.
