Михаил Ромадин
Сколько чужих страданий может вместить человеческая психика? Сделать слепок Другого, отрезонировать зеркальной системой и ощутить чужую боль, страх, тревогу. Благодаря интернету мы можем бесконечно блуждать в лабиринте отражений Других, ловить отсветы и блики, шарахаться от теней.
Что движет со-страданием? Что побуждает нас не автоматически эмпатировать страдания Другого, но идти дальше, умножать отражения Других в своей голове. Тех, кого мы никогда не видели и не видим. Каково им там? Можно поехать на другой конец света спасать ценой своей жизни тех, кто никогда не узнает, кого благодарить за спасение. Можно отказаться от чего-то чтобы где-то что-то досталось кому-то. Но где в нас эта грань, за которой сострадание заканчивается?
Можно сострадать и сопереживать похожим на нас, для этого не нужно прилагать никаких усилий. Можно объяснить почему нам симпатичны или близки те, но не эти. Но как объяснить то, что находится за границей территории нашего сопереживания? Когда детский труп в перевернутой коляске становится всего лишь фотографией?
Закон больших чисел. Мы не в состоянии оценить запредельные масштабы и объемы страдания не то, что других живых существ, не то, что представителей, своего вида, не то, что своего племени. Нам невыносимо тяжело сострадать даже тем, чья смерть разорвет наши сердца. Сколько в действительности условной оперативной памяти мы готовы выделить на репрезентацию чужой боли? Как в дзенском коане “Чашка чая”, нужно опустошить свою чашку, чтобы в неё можно было налить чай. Нужно опустошить себя, чтобы вместить Другого. Наша глубина измеряется количеством страданий Других, которые мы можем в себя вместить.
В фильмографии Кристины Риччи есть лента The Gathering, в которой обыгрывается групповая версия Вечного Жида. Группа зевак остановившихся посмотреть на несущего свой крест Христа была проклята, чтобы сквозь века перерождаться и становиться свидетелями катастроф, снова и снова, не помня своих прошлых жизней, не имея памяти о том, кто они, видеть смерть, боль и горе.
Представим, что наш удел – свидетельствовать страдания живого на Земле. Мы не в состоянии никого и ничего спасти, не в силах ничего изменить, не можем предотвратить катастрофу, даже предупредить о ней. Нам остается только наблюдать или закрыть глаза и отвернуться. Представим, что мы не будем лицемерно успокаивать себя локальной микроскопической деятельностью на чье-то благо, просто в силу незначительности наших усилий при всем благородстве помыслов.
Вспомните сцену из “Пятого элемента”, где Лилу Даллас в экспресс-режиме знакомилась с тем, что такое война. Сколько кадров с разрушениями творений рук человеческих и уничтоженной природой, трупами и последствиями катаклизмов, насилием и болью, можно выдержать? В какой-то момент произойдет overload психики, внутри сработают предохранители. И если переживание страдания – трансформирующий опыт, то где-то должна быть та грань, вытолкнутые за которую мы станем другими.
